ОБЕТЫ

Кроме обетов, которые давали рыцари как воины, они еще в силу своей набожности давали и другие обеты как хорошие христиане; эти обеты состояли в том, чтобы посещать разные святые места, к которым они питали особое благоговение; затем, они складывали в храмах или монастырях или свое собственное оружие, или оружие побежденного врага; кроме того, они налагали на себя посты и епитимьи. Отвага и удальство рыцарей вызывали их на различные трудноисполнимые обеты; так, например, кто-либо из рыцарей давал обет водрузить первым знамя на самой высокой башне осажденного замка, или же первым броситься в середину неприятелей, или представить какое-либо другое доказательство своего мужества и своей храбрости. Самые храбрые из рыцарей всегда старались превзойти один другого в соревновании, принести пользу своему отечеству и истребить его врагов.

У рыцарей существовал так называемый обет павлина или фазана (voeu du paon on du faisan). Эти благородные птицы блеском и великолепием своих перьев как бы олицетворяли важность государей и великолепие их наряда, в котором они являлись на большие выходы.

Для принесения рыцарями торжественного обета назначался всегда особый день перед тем, как идти на могущественного врага или чтобы предпринять войну в защиту религии, или по какому-либо другому поводу; в этот назначенный для принесения обета день все рыцари собирались в одном каком-либо назначенном месте, и дамы или девицы торжественно вносили в это многочисленное собрание рыцарей жареного павлина или фазана, украшенного красивыми перьями и положенного на золотое или серебряное блюдо; эту птицу подносили каждому рыцарю, и каждый произносил над ней обет; потом блюдо ставили на стол и жаркое разделяли между всеми присутствующими.

Нужно было большое умение разрезать птицу так, чтобы каждому из собравшихся рыцарей досталось хотя бы по небольшому куску. Тогда дамы или девицы избирали самого добросовестного из всего собрания рыцаря и вместе с ним несли блюдо к самому храброму из всех рыцарей, а избранный дамами рыцарь ставил это блюдо перед ним и разрезал его на порции. Следует заметить, что избранный дамами самый храбрый из рыцарей не сразу соглашался принять такое почетное для него звание, и только после долгих упрашиваний со стороны дам и других рыцарей он соглашался на то, чтобы блюдо было поставлено перед ним.

Военные подвиги и различные предприятия рыцарей, как, например, поединки и вызовы, всегда предпринимались рыцарями по обету. Символами таких предприятий всегда бывали цепи, кольца, ожерелья и другие знаки. Лишь только рыцарь надевал на себя один из таких символов, то не вправе был его снимать ранее года, а иногда и ранее нескольких лет, смотря по условию данного обета; но если случалось, что он встречал другого рыцаря, который вызывал его на поединок и снимал с него этот знак, то первый освобождался от данного им обета.

По поводу обетов Шатобриан в своих “Исторических исследованиях” говорит следующее.
“В 15 столетии, как известно, происходила сильная борьба между Францией и Англией, и эта-то продолжительная борьба до такой степени воспламенила рыцарский дух, что положительно заперла обе нации в ристалище. При дворе графа Геннегау часто появлялись молодые английские рыцари, носившие повязку на правом или не левом глазу; эти рыцари, как оказывалось, давали обет носить повязку на каком-нибудь из глаз до тех пор, пока не совершат такого подвига, который может принести вред Франции. А мессир Готье де Мони дал еще такого рода обет в Англии, что явится первым во Францию, первым возьмет там какой-нибудь укрепленный замок или город и совершит там массу славных подвигов.
Часто случалось, что бароны и рыцари клялись святыми или дамами своего сердца на рубеже оплота неприятеля, что возьмут этот оплот в известный срок, но подобная клятва являлась роковой или для них самих, или для их отечества…”

Несмотря на то, что рыцари наперебой старались перещеголять друг друга в храбрости, мужестве и отваге, между ними никогда не существовало раздоров – по крайней мере, в первые времена существования рыцарства. Все рыцари отличались скромностью и великодушием, и чем храбрее был рыцарь, тем он был скромнее и великодушнее.

Так как рыцари участвовали всегда вместе в сражениях против неприятелей, на турнирах и в военных играх, то весьма понятно, что между некоторыми из них завязывалась и самая тесная дружба, в которой они клялись друг другу.

Такое братство по оружию возникало и проявлялось в самых разнообразных формах: некоторые из рыцарей в знак своей тесной дружбы пили из одного и того же кубка свою смешанную кровь; другие же товарищи по оружию знаменовали свои взаимные клятвы различными священными обрядами. Кроме того, в знак своей тесной дружбы они почти не расставались один с другим: вместе отправлялись в путешествия, вместе ехали не турниры, вместе отправлялись на поклонение святым местам, вместе посещали храмы Божьи и вместе причащались Святых Тайн.

Когда соседние государи были в дружбе, то братство заключалось и между разноплеменными рыцарями; но лишь только государи объявляли один другому войну, как братство расстраивалось, хотя, за исключением только подобного случая, узы братства были тверже всех прочих уз. Братья по оружию, как бы члены одной и той же семьи, носили и одинаковое платье, и одинаковое оружие. Всякие предприятия они тоже начинали сообща.